Вымазав в ледяной крупяной краске
прилипчивое на полном ходу лицо,
губы складываются в «посеребренó»;
не подыгрывая ползучей трассе,
прорываю прибывающее кольцо,
превращаясь в броуновское пятно;
кровяное на изменчивом серебристом, —
уточняешь ты с господствующего холма,
снежная баба на макушке земли, —
между соснами и озерком протиснись —
или недосчитайся, и пусть спелая тьма,
свечки не запалив, аллилует «не уберегли», —
подначиваешь ты; и малолетняя корка
скоплений воды под ногами орёт: —
господи, да я толстая, как журнал,
части́ быстрее, не чурайся восторга;
а теперь взгорок-другой, но их вброд;
клятый снег, разохотившись, набросал
портрет бегуна в ярости в ландшафте,
незнакомом до боли в привычный час;
так бы и вяз в нём до старости, да? —
треплешься ты в мегафон, — поправьте,
если он чуть не сдох, но потряс…
Падал снег, выбрав правильные места. 
