…Раньше думал, что кисельные,
а вчитался — это ж мёд!
Боже правый… Рядом с пчельнею,
берег пусть передохнёт —
я его и булкой маковой,
и глазами, и ногой
трескал так, что не оплакивай —
хоть и лакомый, да твой.
Горки — сытные мясистые,
а как выем — набежит,
наберётся, что не выстоять —
с головой бы! Впрочем, стыд:
плыть, глотая с наслаждением,
лечь во впадине на дно
и на звёздные кишения
взгляд сквозь мёд вострить. Чуднó!
Тоже, верно, карамельные…
Эх, и вас бы иссосал!
А они мне колыбельную:
губы коротки, нахал.
Снилось дивное: я каплею
застываю во весь рост
в стае рыб медовых, далее
годы тянутся, как хвост:
я в музее, дети тыкают
(лучше б выкали, ей-бо),
а во справке: «…горемыкою
жил в меду и на слабó
десять в пятой лет калачиком
пролежал, пока мы не…»
Грубо! Большего удачника
не найти в здоровом сне…
Пить хотелось — в речку рыбкою,
и теченье молока
кувыркало меня липкого
из сметаны в творогá
до одной заветной отмели,
где глотал топлёный рай,
и не мог, пока не óтняли,
нахлебаться… И пускай
нынче там побегом тянется
кто-то жарче и юней,
я с тобой. И мне случается
доживать до январей. 
