Ухóдит часовщик. Часы назад
бегу́т уже. Уже и перепонки
меж пальцами на лапоньках в гадёнке,
как кролики, родятся, и книжонки
пролистывать неловко, но в догад
.
нахлёстывать по мордам; а вода
найдёт героев реверса и драмы
на новый день второй. Эпиталама
нам пятящимся от от первомамы:
«На день седьмой случится Никогда:
.
настанет — вы сумели — Ничего:
ни неба, ни земли, ни тьмы, ни света».
Уходит часовщик. Часы распето
смердят и по дрова гремят с лафета
с утробой нараспашку, по-его.
.
В кишках часов, о-ка-зы-ва-ет-ся́,
нет шестерёнок, лишь *овно и палки:
в сплошном *овне как наказанье паки
и паки палки лупят из-под палки
друг дружку, тóлько топкая трясца.
бегу́т уже. Уже и перепонки
меж пальцами на лапоньках в гадёнке,
как кролики, родятся, и книжонки
пролистывать неловко, но в догад
.
нахлёстывать по мордам; а вода
найдёт героев реверса и драмы
на новый день второй. Эпиталама
нам пятящимся от от первомамы:
«На день седьмой случится Никогда:
.
настанет — вы сумели — Ничего:
ни неба, ни земли, ни тьмы, ни света».
Уходит часовщик. Часы распето
смердят и по дрова гремят с лафета
с утробой нараспашку, по-его.
.
В кишках часов, о-ка-зы-ва-ет-ся́,
нет шестерёнок, лишь *овно и палки:
в сплошном *овне как наказанье паки
и паки палки лупят из-под палки
друг дружку, тóлько топкая трясца.