Заботиться о беглом короле
досталось столь же беглому министру.
Сняв в беглой неизвестности шале,
он бегло попросил сыграть горниста
вальс на прибытие благого беглеца,
но вскоре заскучал без беглых гласных.
День ото дня — о бегстве ни словца —
он с беглостью вводил себя в соблазны:
с беглянками сидел за божолé,
с аборигенками затеял бегать кроссы
(причём всегда бежал навеселе;
пробегам не мешали даже грозы),
мог бегло подточить запас колбас,
забыв родной, освоил беглый местный
и, как-то раз, от бега синеглаз,
женился на бегунье неизвестной.
Коснувшись на бегу её… бедра,
он бегло запустил деторожденье;
с тех пор вся беговая детвора
считалась беглой (вплоть до возвращенья).
Бегóм по жизни, всюду нарасхват,
он снова стал министром, хоть и бега.
А что король, беглец и ренегат? —
Опять сбежал. От собственного эго. 
